Qualm

[dnevnikpsiha]

Энное время назад я подумал о том, что было бы, если бы Бамфов нашел не Азазель, а Курт? Эта идея была взята для форума, где благополучно получила свое развитие. Но я тут подумал, что можно и с дневника пыль стереть).

Прошу.

Бримстоун. Название довольно поэтичное, оно навевает ассоциации с романтическим средневековьем и старыми замками. Но место, что носит столь гордое имя, далеко от поэзии. Это бесконечная пустыня,пересеченная потоками лавовых рек и пиками темных скал. Воздух здесь наполнен серной взвесью, а редкие источники воды, места перемирия между странными и страшными тварями, горьки. Попасть сюда довольно просто, если ты умеешь перемещаться через изнанку мира, но выйти.. Древние недаром называли это место тюрьмой.
Здесь нет солнца. Вообще. Нет ни рассветов, ни закатов. Но понятие смены дня и ночи здесь все же есть. Они меняются хаотично и словно по чьей-то прихоти. Ржаво-багровое пыльное небо вдруг наливается сумраком, а после обрушивается темнота. Непроглядная, вязкая, живая, она давит и словно стремится сожрать, подтачивает непривычную психику, старается вселить панику и уничтожить. Хотя темнота не настоящий враг, она невольный союзник, обращающий того, кто хочет спрятаться, в невидимку. Но есть и те, кто прикрыывается ей для охоты. Их гораздо больше.
Здесь верен только один принцип - либо ты, либо тебя. Хочешь выжить - бей, или попытайся сбежать. Но помни, один шаг назад, и ты уже дичь.
Темнота ночи наполнена звуками, шорохами, прорезана огоньками блестящих глаз охотников изатаившихся, готовых в любую секунду рвануть прочь, жертв.
Он тоже смотрит из расщелины за камнем, совсем юный, вымотанный, тощий как скелет. У него нет брони и нет врожденного инстинкта убийцы, что позволили бы выжить здесь. Он невольный гость, чужак. Его желание спрятаться, скрыться от чужих глаз было настолько велико, что привело его сюда, самонадеянность молодости уверила в том, что вернуться будет также просто. Он ошибся и дорого заплатил за ошибку. Он почти отчаялся в своих попытках выбраться отсюда, все сильнее погружаясь в болото безнадежности. Рухнуть туда окончательно не давала лишь бьющаяся мысль - всем дано ровно столько, сколько он может вынести. Он боролся, пытался, ждал и снова пытался сбежать раз за разом.
Только мысль о том, чтобы выбраться из укрытия и просто позволить охотникам найти его все соблазнительнее, а сил, кажется, не осталось даже на самый простой прыжок.
Он должен. Еще разок. Собраться, сосредоточиться и..
Зов. Беззвучный, он пульсирует где-то в самом центре мозга и сбивает с мысли. Отчаянный, беспомощный и безнадежный как дальнее эхо в ледяной пещере. Крик умирающего ребенка, не понимающего, почему он не должен жить дальше.
Чужак вздрагивает, прислушивается, не торопясь откликаться. Это не Земля, здесь крик о помощи - лучшая ловушка. Но все же что-то, отдающее горечью на корне языка, не дает отгородиться от него, свербит в грудной клетке.
Он не похож на другие, этот зов.
Мальчишка на секунду поднимает взгляд вверх, словно бы спрашивая совета у угольного неба, а после устремляется к источнику. Ему нечего терять.
Путь приводит его к расселине между скал, вонючей, прогорклой яме. Чужак вглядывается вниз и тут же отшатывается - увиденное внизу, даже по местным меркам отвратительно и вызывает одно желание - исчезнуть отсюда немедленно. Но все же он медлит, чувствуя огонек чужой надежды, мягкой лапкой касающийся разума. Надежда, не то чувство, что свойственно здешним обитателям.
Медленно выдохнув, мальчишка склоняется к краю ямы, с усилием, медленно и неумело разбирает слабеющие образы, собирает, как сложную мозаику, в единое целое. Он не замечает, что глаза жжет, а на темном ворсе шерсти остаются сырые дорожки от разлитой внутри горечи.
Те, кто сейчас внизу не охотятся и не лгут. Они слабы, они умирают. И единственное желание, что у них осталось - поговорить хоть с кем-нибудь, наделенным разумом, поделиться своей историей брошенных и одиноких детей.
Мальчишка спрыгивает в яму, прямо в хлюпнувшую жирную грязь. Те, кто там находится, не двигаются, их тела, похожие на отвратительных больших личинок ослабли настолько, что едва ли могут повернуться в его сторону. Он проходит меж ними, едва ощутимо касаясь трехпалой ладонью хитиновых голов. У него тоже есть история для них. История о солнце, о свежем теплом ветре, о траве и листьях. О представлениях в цирке, о смехе и детской радости. Он щедро делится воспоминаниями, самыми лучшими из тех, что приходят в голову. А они слушают, жадно впитывая каждый образ, каждое эхо мысли.
"Почему ты не там? Почему здесь?"
Вопрос, обращенный неожиданно кристально-четкой мыслью, сбивает настрой, невольно вырвает наружу ворох других, куда более печальных, воспоминаний.
"Там тоже плохо..."
- Но там есть солнце. Хотел бы я снова его увидеть, - тихо отвечает чужак, улыбаясь неуверенно, ломко. Он почти забыл, как это делается. Звук собственного сиплого голоса режет слух.
"Ты.. можешь.." - ответ мешается с образами, путается, слабеет.
- Как? - недоверчиво спрашивает чужак.
"Кровь это жизнь. Твоя кровь.. наша жизнь. Мы голодны.
Ты укажешь путь, мы.. проведем" - ропот прерывается на секуды.
"Мы тоже хотим.. увидеть солнце".
И больше ничего. Чужак не двигается некоторое время, оглушенный, ошеломленный внезапной надеждой, а потом острый кончик синего хвоста пробивает кожу на запястье, с силой проходится вверх, оставляя глубокую неровную рану на руке. Боль, перебитая усталостью, почти не ощущается, только солено-металлический бьет в нос а красный цвет кажется почти неестественно ярким. Мальчишка протягивает ладоньк к ближайшему лежащему существу, кровь стекает по ней на пластины жвал. Он подходит к каждому, не зная, все ли живы, чувствуя, как кружится голова.
Ничего не происходит. Тишина вокруг и в разуме. И к чужаку подкрадывается страх, что все это - бесполезно. Но изменения происходят. Постепенно настолько, что усталый мозг замечает их только тогда, когда слышится треск. Это из застывших коконов, что совсем недавно были мерзкими личинками, выбираются сущства. Синие, мохнатые, встрепанные и такие же тощие как и сам мальчишка.
"Старший брат" - одно из существ копирует улыбку, виденную недавно, поводит хвостом неуверенно, не зная еще, что делать с этой частью тела. Ну а чужак ошеломленно смотрит на это странное, так похожее на него существо.
В разум мягко стучится бледное, искаженное отражение показанной им истории, и названный старшим братом, скорее интуитивно, чем осознанно понимая, что от него хотят, представляет до мельчайших подробностей поляну в лесу, залитую солнечным светом и скрытую от посторонних глаз, где он любил играть когда-то.
Темная дымка, ранее свойственная лишь его телепорту, на мгновение закрывает обзор, а затем.. порыв теплого ветра, напоенного запахом лесных трав врывается в легкие, ноги ощущают мягкость травы. Яркий, слишком яркий свет полуденного солнца ослепляет привыкшие к полумраку глаза и не дает сразу увидеть всю картину. Мозг на несколько мгновений заполняется звенящей тишиной недоверия и предвкушения, а затем озаряется пониманием. Дома. Он дома.
Курт жмурится, задирая голову вверх, даже сквозь сомкнутые веки видя полыхающий в вышине диск, чувствует на плече непривычную тяжесть теплого тельца а где-то в подкорке отголосок чужого восторга. И улыбается счастливо.